Гришанов Н.Г.

вторник, 12 апреля 2011 г.

Комплексные лабораторные испытания в барокамере

1978 г.
Воспоминания инженер-полковника, кандидата технических наук, доцента авиационных вузов, Гришанова Николая Георгиевича, 1906 – 1978 гг.
Рукопись из семейного архива.

Комплексные лабораторные испытания в барокамере

Кульминационным этапом всей описываемой работы являлись комплексные исследования системы жизнеобеспечения в барокамере и отработка рационального режима в полете. Эксперименты проводились во вновь изготовленной барокамере.

В этих исследованиях принимали участие практически все отделы и лаборатории института. Физиологи и гигиенисты, специалисты по питанию и одежде, невропатологи, отоларингологи и офтальмологи. Они обследовали членов экипажа перед испытанием в барокамере и после выхода из нее. Основная тяжесть длительных экспериментов ложилась на сотрудников нашего отдела и прикомандированную группу из ВИЭМа и Института охраны труда.

Исследования проводились в три этапа.

Первый эксперимент был рассчитан на 50 часов с полным комплектом «экипажа», второй – на 100 часов с одним кратким перерывом, третий – на 100 часов без перерыва.

В состав экипажа попеременно входили профессор Маршак, кандидат мед.наук Шик, старший научный сотрудник Спасский, штурман перелета Герой Советского Союза комбриг Беляков Александр Васильевич.

Бессменным членом во всех экспериментах был автор настоящего повествования. Это диктовалось необходимостью всестороннего наблюдения за работой системы жизнеобеспечения, которое было плодом моего конструкторского творчества. И это было оправдано, так как в процессе первых двух экспериментов выявились отдельные затруднения в их работе, устранявшиеся на ходу. В генеральном, заключительном эксперименте, в котором кроме меня участвовали Шик и комбриг Беляков, система жизнеобеспечения отработала весь 100-часовой срок безукоризненно. Это произвело сильное впечатление на комбрига Белякова.

Высокая оценка работы системы жизнеобеспечения комбригом Беляковым была для нас высшей наградой. Эта оценка стала достоянием всех членов формирующихся летных экипажей и членов штаба перелета, лично присутствовавших на заключительном эксперименте. Они от всей души поздравили нас.

В процессе эксперимента в барокамере слева направо: инженер Гришанов, конструктор, руководитель работ; комбриг Беляков А.В., ст.найчный сотрудник института Охраны труда Шик)

На выходе из барокамеры после 100 часов исследований. Шик, Беляков, Гришанов

В эксперименте принимали непосредственное участие (вне камеры) следующие лица, особенно запомнившиеся своей энергичной работой: профессора Розенблюм Д.Е. и Маршак, Шик, старшие научные сотрудники Спасский, Аполлонов, Иванов Д.И., Кульчинский, лаборанты Е.И.Шамшева и ее сестра Нина, М.Д.Федоренко, механики барокамеры И.Иванов, Давыдов, электрик института (фамилии уже не помню).

Все участники испытаний работали с высоким подъемом, с большой тщательностью проводили анализы поступающих проб воздуха барокамеры (на его состав), альвеолярного воздуха испытуемых, крови и мочи.

Учасники испытаний системы жизнеобеспечения.
Задний ряд: врач ВИЭМ Кульчинский, Герой Сов.Союза комбриг Беляков А.В., механик барокамеры Иванов, ст.научн.сотрудник Аполлонов А.П., Шамшева Екатерина, ст.лаборантка, ст.научн.сотрудник Спасский В.А., ст.научн.сотр.Иванов Д.И.
Передний ряд: Федоренко Маруся - лаборантка, 2 лаборантки ВИЭМ, санитарка, проф. ВИЭМ Маршак.

В барокамере соблюдался строгий режим труда и отдыха. За 250 часов моего пребывания в барокамере экспериментаторами было сделано около 50 анализов. Организм был молод, крепок. Никаких существенных отклонений не наблюдалось.

В период последнего эксперимента моя жена лежала в родильном доме с нашим первенцем, и я из барокамеры посылал ей телеграммы. Не обошло нас вниманием и командование института, которое поздравляло ее и меня с рождением сына.

(стр. 48-50 рукописи)

Конструктивная часть работы

На конструктивной части работы приходится остановиться особо. Решение этой задачи осложнялось ограниченностью отведенных для размещения регенерационной установки площади. Поэтому в обычном исполнении разместить ее было невозможно. Нам пришлось пойти принципиально новым путем – путем увеличения объема регенерационных патронов до 15-16 л (18 кг поглотителя) и использовать их вместо применявшихся однокилограммовых. Подобным образом этот вопрос в практике и литературе еще не решался. Кроме того, патроны одной из двух секций, которые предполагалось размещать по борту самолета, должны были изготовляться по радиусу, описываемому оболочкой фюзеляжа. В конечном итоге патроны получались изогнутыми, чего в практике и теории не имело места.

К великому нашему удовлетворению лабораторные испытания показали, что укрупненные патроны более эффективны, чем мелкие.

Параллельно с установкой на базе химических известковых поглотителей углекислого газа и силикагеля для поглощения паров воды нами разрабатывалась установка с новыми поглотителями, созданными физико-химическим институтом имени Карпова на базе перекисных соединений металлов. Эти поглотители были получены в лаборатории, возглавляемой профессором Казарновским.

Таким образом, работы развернулись по всему широкому фронту и выполнялись весьма успешно как внутри института, так и в смежных организациях.

Регенерационные установки

Бортовая установка

Центральная

(стр. 47-48 рукописи)

Подготовительные работы по выполнению правительственного задания

Над выполнением плана работал весь коллектив нового отдела, порою забывая домашние, семейные и личные дела. На мою долю, как на начальника отдела, кроме инженерно-конструкторской, легла колоссальная организационная работа. Следует отметить, что внутри институтские проблемы мне помогало решать командование института в лице молодого и энергичного начальника НИИАМ полковника мед.службы Прунтова и ставшего уже подполковником комиссара т.Черных. Организационная работа, связанная с заказами другим организациям, полностью лежала на мне. Требовалась титаническая энергия и настойчивость, чтобы добиться срочного выполнения наших заказов. Тем не менее, при помощи штаба перелета это удавалось сделать. Так, например, я нашел производственную мастерскую, в которой по чертежам ВВС была изготовлена барокамера с высокой герметичностью объемом 4 куб.м, что являлось одним из центральных пунктов нашего плана. Мы сумели привлечь один из отделов ЦАГИ к разработке высоконапорных малогабаритных электровентиляторов для регенерационной установки, изготовленных высококачественно и в срок. Удалось сделать заказ на изготовление регенерационной установки по нашему проекту из тонколистной нержавеющей стали. Разработка аппаратуры для автоматического контроля газового состава в полете была поручена Ленинградскому институту охраны труда, создание новых, более эффективных химических поглотителей для регенерационной установки – Московскому физико-химическому институту им.Карпова.

Это далеко не полный перечень привлеченных организаций. Для каждой из них требовалось разработать грамотные технические требования, чтобы впоследствии не краснеть за собственное творчество. Следовало грамотно и тщательно проверить качество выполненной работы и принять ее.

В настоящее время мне самому трудно поверить, как это нам удавалось справиться с таким огромным объемом работы.

(стр. 46-47 рукописи)

Правительственное задание 1939-1940 гг.

После гибели экипажа вышеописанного субстратостата и неудовлетворительного старта стратостата «Осоавиахим-II» эпоха стратостатов шла к своему финалу. На арену выходили высотные самолеты, а также дальние и сверхдальние беспосадочные перелеты. На некоторых самолетах были совершены рекордные для того времени полеты на высоты 14-16 км. Перелеты экипажа Чкалова из Москвы в США через Северный полюс, а вслед за ним и перелет экипажа Громова, высадка на Северный полюс экспедиции, возглавляемо Папаниным, явились событиями всемирно-исторического значения.

Экипаж Громова установил мировой рекорд дальности беспересадочного полета (более 10 000 км). Это стало осуществимым благодаря применению в данном полете жидкого кислорода, обеспечившего возможность полета на больших для того времени высотах – 8-9 км. Здесь следует особо отметить, что подготовка кислородной системы и обучение экипажа пользованию им проводились Институтом авиационной медицины. Ответственным являлся доктор Аполлонов который с честью справился с почетным и весьма ответственным заданием правительства и командования ВВС. Конструкторы самолетов и летчики-новаторы мечтали о дальних перелетах и завоевании рекордных высот полета. Одним из таких планов, вынашиваемых бывшими соратниками В.П.Чкалова, был план беспосадочного кругосветного перелета («махнуть вокруг шарика без посадки»), высказанный Чкаловым после его знаменитого перелета Москва-США через Северный полюс.

И вот в один прекрасный день 1939 г. в институт пожаловали знаменитые гости. Это были уже известные летчики Герои Советского Союза Михаил Михайлович Громов и Георгий Филиппович Байдуков. Они выразили признательность институту за успешную плодотворную подготовку совершенных перелетов по маршруту Москва-США. Затем почетные гости сообщили о новом, еще более ответственном и почетном задании правительства Советского Союза. Согласно этому заданию на Институт авиационной медицины возлагалась разработка систем жизнеобеспечения для экипажей двух самолетов с герметичными кабинами, которые должны совершать беспосадочный кругосветный перелет. Высота полета – 8-9 км, продолжительность полета – 100 ч, экипаж – 3 человека. Срок выполнения задания – 9 месяцев.

Задание было необыкновенно сложным, так как и в отечественной, и в мировой практике отсутствовал опыт столь длительного пребывания экипажей самолетов в замкнутой герметической кабине. Для решения поставленной задачи будут отпущены неограниченные денежные средства с последующим представлением отчета. Кроме того, М.М.Громов и Г.Ф.Байдуков объявили, что институт может рассчитывать на помощь любой организации. На этом гости пожелали нам успеха.

Командование института возложило выполнение этого задания непосредственно на нашу лабораторию и потребовало от нас представления плана развертывания работ и их материального обеспечения. При его составлении стало совершенно очевидным, что наличными силами работу в столь жесткие сроки осилить невозможно. Более того, имеющееся оборудование не могло обеспечить предстоящих лабораторных исследований. В частности, требовалась специальная барокамера. Планом предусматривалась организация научно-испытательного отдела для выполнения не только этого задания, но и всей работы по испытанию поступаемого в институт оборудования, систем жизнеобеспечения: регенерационных установок, кислородного оборудования, высотных скафандров, каминных нагнетателей и др..

В первую очередь необходимо было изготовить специальную барокамеру с повышенной герметичностью, в которой бы проводились испытания систем жизнеобеспечения и отдельных видов их оборудования в условиях, приближенных к условиям высотного полета в герметических кабинах. Планировалось приобретение новой аппаратуры и лабораторного оборудования. Центральным же вопросом плана являлась разработка системы жизнеобеспечения для строящихся самолетов и изготовление регенерационной установки и кислородной аппаратуры. Планом предусматривалась сдача многих заказов другим организациям. Проект нашего плана был тщательно рассмотрен командованием института, откорректирован, согласован со штабом перелета и утвержден.

В первую очередь через отдел кадров Центрального медицинского управления оформили организацию отдела, названного «Стратосферный отдел». Исполнение обязанностей начальника этого отдела возложили на меня – инженер-капитана Гришанова Н.Г. Начальником отделения по испытанию регенерационных установок и скафандров назначили Спасского В.А., по испытанию кислородной аппаратуры – Аполлоновна А.П., по физиологическим исследованиям – Иванова Д.И.

Штаты отдела несколько расширили, преимущественно за счет лаборантского состава. Однако увеличить медицинские и инженерные кадры не удалось. Тогда командование института добилось через Министерство здравоохранения прикомандирования к институту группы научных сотрудников из ВИЭМа и Московского института охраны труда. Кроме того, с разрешения штаба перелета было привлечено несколько человек сотрудников по вольному найму за счет средств штаба перелета.

(стр. 43-46 рукописи)

О том, как я оказался калифом на час в роли комиссара института и секретаря партбюро

В августе 1938 г. воздухоплавательным дивизионом ВВС совместно с НИИАМ готовился полет стратостата с открытой гондолой. В нем должны были участвовать пилоты воздухоплавательного дивизиона полковник Украинский Яков Григорьевич и Кучумов Серафим Константинович, а также два врача нашего института: Давид Евсеевич Столбун и Петр Михайлович Батенко.

К подготовке полета наша лаборатория никакого отношения не имела. Кислородное обеспечение осуществлялось под руководством доктора Аполлонова. Однако накануне старта, который должен был состояться в воскресный день, меня на ходу остановил доктор Столбун и сказал, что на время полета обязанности секретаря партбюро вместо него буду выполнять я как член партбюро. Я пошутил, дескать, полет-то будет длиться всего 5-6 часов. На это он мне возразил: «Во всем должен быть порядок».

В день старта субстратостата я вместе с семьей преспокойно отдыхал на лоне подмосковной природы, на канале Волга-Москва. По возвращении домой, часов в 8 вечера, я узнал о трагической гибели стартовавших утром стратонавтов, в числе которых погиб и секретарь партбюро Столбун. Поскольку Столбун временно исполнял обязанности комиссара института, отдыхавшего в Сочи, следовательно, по логике событий я оказался в роли исполняющего обязанности и секретаря партбюро, и комиссара института со всеми вытекающими обязанностями. На мою долю выпала задача уведомить о трагическом событии семьи погибших, что оказалось весьма непростым делом. Большую помощь при этом мне оказал Ж.А. Тютюнов. Далее пришлось организовать отправку семей погибших на похороны в н.Сталино, ныне г.Донецк. И, наконец, самая тяжелая миссия – необходимо держать вместе с начальником института доктором Розенблюмом ответ перед командованием ВВС.

Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что эта миссия была не из приятных. Вся эта эпопея закончилась для меня избранием секретарем партбюро института – пост, который я занимал на протяжении почти трех лет, вплоть до моего перевода в 1941 г. в ГК НИИ ВВС. Таким образом, самой судьбой было мне определено в течение трех лет находиться в самой гуще событий, связанных с развитием Института авиационной медицины. Много событий пронеслось над нашей головой за этот период как приятных, так и грустных. Могу одно сказать, что, работая секретарем партбюро, я всегда чувствовал поддержку комиссара Черных, внешне спокойного, выдержанного человека, настоящего коммуниста, опытного наставника.

(стр. 41-43 рукописи)

пятница, 8 апреля 2011 г.

Знакомство и первые шаги работы

1978 г.
Воспоминания инженер-полковника, кандидата технических наук, доцента авиационных вузов, Гришанова Николая Георгиевича, 1906 – 1978 гг.
Рукопись из семейного архива.

1939г. НИИ АМ
Гришанов Н.Г.

Знакомство и первые шаги работы

Так я приступил к исполнению служебных обязанностей в должности старшего инженера лаборатории, возглавляемой старшим научным сотрудником В.А.Спасским. Кроме самого руководителя, в лаборатории работали лишь одна лаборантка и санитарка. Основная специализация лаборатории – газовый анализ. Однако в ней уже проходили испытания систем жизнеобеспечения стратостатов и первых образцов высотных скафандров. Чувствовалось, что руководитель лаборатории был хорошо подготовленным специалистом по газовому анализу и располагал опытом испытания регенерационных установок стратостатов и скафандров. Глубоко затаив надежду о назначении в авиационную часть, я начал осваивать литературу по сорбционным и хемосорбционным процессам газов сыпучими и химическими материалами. Это оказалось для меня вполне доступным, так как я имел неплохую подготовку по химии в объеме академического курса. Параллельно штудировал разделы по физиологии дыхания и гигиене жилых помещений в части воздухообмена. И как это ни странно, эти науки в известной степени меня заинтересовали и я уже воспринимал их с повышенным интересом.

Когда же я начал работать над отчетами института по предыдущим испытаниям систем жизнеобеспечения стратостатов и скафандров, то я буквально ушел в них с головой. С большим интересом ознакомился с системами обеспечения дальних перелетов, особенно перелетов экипажа Громова в Америку, в котором впервые в мировой практике применялся жидкий кислород. Основная заслуга в этом безраздельно принадлежала доктору Алексею Павловичу Аполлонову и специалистам, разрабатывавшим кислородную аппаратуру. С первого же дня знакомства с Алексеем Павловичем я увидел в нем эрудированного специалиста-физиолога с большими техническими знаниями в области кислородного оборудования. Вскоре мне пришлось вместе с В.А.Спасским и А.П.Аполлоновым участвовать в испытаниях системы жизнеобеспечения в гондоле стратостата «Комсомолец», который готовился к запуску. Таким образом, бывшие в то время старшие научные сотрудники Спасский и Аполлонов стали моими первыми учителями в области систем жизнеобеспечения.

1939г. Гришанов Н.Г. и Спасский В.А. во дворе НИИ АМ

Неизгладимое впечатление, оставшееся на всю жизнь, произвел на меня старт стратостата «Комсомолец», состоявшийся в октябре 1938 г. Это было грандиозное зрелище. Участие в этом и предстоящих в будущем стартах стратостатов и высотных самолетов полностью парализовали мою затаенную мысль о переходе в строевые авиационные части. Я всем своим существом погрузился не только в испытательную, но и в конструкторскую работу. Самостоятельно начал работы по модернизации существовавших систем жизнеобеспечения и разработке новых. Так, например, мною была разработана и всесторонне испытана совершенно оригинальная установка, способная работать при отрицательных температурах до – 2- град.С, тогда как существовавшие в то время установки могли эффективно работать лишь при плюсовых температурах не ниже +1- град.С. Как оказалось, подобных установок в то время не имелось и отдел изобретений Наркомата Обороны выдал мне авторское свидетельство на изобретение.

Работы с каждым днем прибавлялось. Испытывались новые образцы скафандров конструкции Е.Е.Чертовского и А.И.Бойко, между которыми шло упорное соревнование. Появились первые установки для герметических кабин самолетов, разработанных конструкторским бюро, возглавляемыми В.А.Чижевским и А.Н.Щербаковым. Осенью 1938 г. нам пришлось с В.А.Спасским участвовать в летных испытаниях самолета конструкции Поликарпова И-15 БИС с герметической кабиной, созданной конструкторской группой А.Я.Щербакова. Таким образом, мои былые стремления вернуться к самолетам сбывались. Только получилось так, что не я пришел к самолетам, а сами самолеты пришли ко мне, да не обычные, а высотные, новые, оригинальные.

Работы по системам жизнеобеспечения велись нами уже в достаточно широких масштабах, охватывая системы гондол стратостатов, высотных скафандров и герметических кабин высотных самолетов. У нас завязывались все новые и новые связи с самолетными конструкторскими бюро, которые нуждались в нашей консультации и помощи при отработке систем жизнеобеспечения летных экипажей. Мы буквально разрывались, обычного рабочего дня не хватало, часто засиживались до 10-12 часов ночи. Однако расширение лабораторной базы и увеличение штатов шло с очень большими трудностями.

(стр. 39-41 рукописи)

1938-1941 гг. В Институте Авиамедицины.

1978 г.
Воспоминания инженер-полковника, кандидата технических наук, доцента авиационных вузов, Гришанова Николая Георгиевича, 1906 – 1978 гг.
Рукопись из семейного архива.

1938-1941 гг. В Институте Авиамедицины.

В марте 1938 г., работая преподавателем авиамоторного цикла Пермского летно-технического училища ВВС, совершенно неожиданно получил предписание отдела кадров ВВС о назначении меня старшим инженером Института авиационной медицины, который, как оказалось, был расположен рядом с Военно-воздушной академией им.Н.Е.Жуковского, которую я окончил всего 9 месяцев назад.

Представляясь начальнику НИИАМ, комбригу мед.службы Давыду Ефремовичу Розенблюму, я в упор задал мучивший меня вопрос, с какой целью меня, авиационного инженера, не имеющего никакого понятия об авиационной медицине, назначили в это учреждение.

Судя по ответу начальника института, ему не в первый раз приходилось слушать подобные вопросы от других кандидатов на эту должность. Он начал обстоятельно развивать перспективу деятельности инженера в данном институте. В частности, он сослался на задание командования ВВС институту: разрабатывать системы жизнеобеспечения экипажей стратостатов.

Популярность стратостатов в 30-е годы была столь же высокой, как космических кораблей в 60-е. Далее начальник института продолжал, что для разработки указанных систем жизнеобеспечения в помощь медицинским работникам командованием ВВС выделена инженерная должность. Отдел кадров ВВС предложил мою кандидатуру как выпускника-отличника академии.

После такого разъяснения я пришел еще в большее смятение. Подобным вещам в академии не учили и учиться, как видно, было не у кого, так как я был первым и единственным инженером, которого сюда забросила судьба. Удостоверившись в том, что я остался не убежденным, начальник института направил меня для дальнейшей обработки к доктору Спасскому, с которым, по его словам, мне предстояло непосредственно работать.

Доктор Спасский Владислав Акимович встретил меня весьма восторженно и, обладая большим темпераментом и незаурядным красноречием, начал развертывать передо мной перспективу участия в завоевании стратосферы, а в дальнейшем и космоса. Однако, будучи влюбленным в авиационные двигатели еще с первых дней учебы в академии и не имея никакой подготовки по системам жизнеобеспечения, я стоял на том, что для этой цели моя кандидатура совершенно неподходящая. Владислав Акимович со всем жаром сердца пытался доказать, что это дело и для врачей новое, но на то мы и научные работники, чтобы создавать новую науку и технику. Чтобы как-то пробудить мой интерес, доктор Спасский повел меня знакомиться с институтом. Это знакомство, несмотря на старания Владислава Акимовича, привело меня в окончательное расстройство ввиду мизерности и неприглядности помещений, бедности лабораторного оборудования и хозяйственных служб. После академических корпусов и лабораторных залов, после просторных учебных классов летно-технического училища я видел перед собой небольшое кирпичное здание, как потом мне поведали, бывшую кухню гостиницы «Мавритания». Отопление в нем было печное, лесенки деревянные, со скрипучими ступенями, немногочисленные лабораторные помещения были тесны, внешне неприглядны. Лабораторное оборудование состояло из мало мне понятных стеклянных колб и пробирок. В некоторых помещениях стоял упругий псиный запах – последствие работы с собаками. Из технического оборудования имелась единственная цилиндрическая барокамера объемом 4 куб. м. В мастерской института были один или два стареньких токарных станка, один сверлильный, точило и слесарный верстак. Штат два или три мастера. В гараже стояла одна поломанная и одна в рабочем состоянии полутора тонная машины. Из легковых на ходу была одна «эмка». В виварии я увидел пару собак и 5 кроликов. Уходя в этот день из института, я твердо решил не приступать к работе и добиться в отделе кадров ВВС нового назначения. На следующий день мне предстояла беседа с комиссаром института, который в первый день отсутствовал.

Комиссар института майор Черных Митрофан Петрович, сравнительно новый в институте человек, уже был осведомлен о моем отрицательном настроении. Насколько я понял, ему уже не раз приходилось вести беседы с другими кандидатами на эту должность, но им удалось отбиться от столь «лестного» для инженера назначения. Поэтому комиссар начал со мной беседу издалека. Пространно изложил задачи, стоящие перед институтом в связи с ростом потолка и дальности полетов нашей авиации. В лучшем свете охарактеризовал научные кадры института, без стеснения описал трудности роста и нарисовал перспективу большого будущего института. На мучившие меня сомнения о никчемности авиационного инженера в медицинском учреждении ответил в духе 30-х годов, что большевик должен смело брать крепость, которая перед ним стоит и т.д. В заключении он дал понять, что из института мне вырваться не удастся. И последующая действительность подтвердила предупреждение комиссара. Все мои хлопоты в отделе кадров ВВС успеха не имели. Видя безнадежность своего положения, я вынужден был приступить к исполнению служебных обязанностей с твердым убеждением, что мне еще удастся сбежать в какую-либо авиационную часть.

(стр. 36-39 рукописи)

Гришанов Н.Г.

вторник, 12 апреля 2011 г.

Комплексные лабораторные испытания в барокамере