1978 г.
Воспоминания инженер-полковника, кандидата технических наук, доцента авиационных вузов, Гришанова Николая Георгиевича, 1906 – 1978 гг.
Рукопись из семейного архива.
1938-1941 гг. В Институте Авиамедицины.
В марте 1938 г., работая преподавателем авиамоторного цикла Пермского летно-технического училища ВВС, совершенно неожиданно получил предписание отдела кадров ВВС о назначении меня старшим инженером Института авиационной медицины, который, как оказалось, был расположен рядом с Военно-воздушной академией им.Н.Е.Жуковского, которую я окончил всего 9 месяцев назад.
Представляясь начальнику НИИАМ, комбригу мед.службы Давыду Ефремовичу Розенблюму, я в упор задал мучивший меня вопрос, с какой целью меня, авиационного инженера, не имеющего никакого понятия об авиационной медицине, назначили в это учреждение.
Судя по ответу начальника института, ему не в первый раз приходилось слушать подобные вопросы от других кандидатов на эту должность. Он начал обстоятельно развивать перспективу деятельности инженера в данном институте. В частности, он сослался на задание командования ВВС институту: разрабатывать системы жизнеобеспечения экипажей стратостатов.
Популярность стратостатов в 30-е годы была столь же высокой, как космических кораблей в 60-е. Далее начальник института продолжал, что для разработки указанных систем жизнеобеспечения в помощь медицинским работникам командованием ВВС выделена инженерная должность. Отдел кадров ВВС предложил мою кандидатуру как выпускника-отличника академии.
После такого разъяснения я пришел еще в большее смятение. Подобным вещам в академии не учили и учиться, как видно, было не у кого, так как я был первым и единственным инженером, которого сюда забросила судьба. Удостоверившись в том, что я остался не убежденным, начальник института направил меня для дальнейшей обработки к доктору Спасскому, с которым, по его словам, мне предстояло непосредственно работать.
Доктор Спасский Владислав Акимович встретил меня весьма восторженно и, обладая большим темпераментом и незаурядным красноречием, начал развертывать передо мной перспективу участия в завоевании стратосферы, а в дальнейшем и космоса. Однако, будучи влюбленным в авиационные двигатели еще с первых дней учебы в академии и не имея никакой подготовки по системам жизнеобеспечения, я стоял на том, что для этой цели моя кандидатура совершенно неподходящая. Владислав Акимович со всем жаром сердца пытался доказать, что это дело и для врачей новое, но на то мы и научные работники, чтобы создавать новую науку и технику. Чтобы как-то пробудить мой интерес, доктор Спасский повел меня знакомиться с институтом. Это знакомство, несмотря на старания Владислава Акимовича, привело меня в окончательное расстройство ввиду мизерности и неприглядности помещений, бедности лабораторного оборудования и хозяйственных служб. После академических корпусов и лабораторных залов, после просторных учебных классов летно-технического училища я видел перед собой небольшое кирпичное здание, как потом мне поведали, бывшую кухню гостиницы «Мавритания». Отопление в нем было печное, лесенки деревянные, со скрипучими ступенями, немногочисленные лабораторные помещения были тесны, внешне неприглядны. Лабораторное оборудование состояло из мало мне понятных стеклянных колб и пробирок. В некоторых помещениях стоял упругий псиный запах – последствие работы с собаками. Из технического оборудования имелась единственная цилиндрическая барокамера объемом 4 куб. м. В мастерской института были один или два стареньких токарных станка, один сверлильный, точило и слесарный верстак. Штат два или три мастера. В гараже стояла одна поломанная и одна в рабочем состоянии полутора тонная машины. Из легковых на ходу была одна «эмка». В виварии я увидел пару собак и 5 кроликов. Уходя в этот день из института, я твердо решил не приступать к работе и добиться в отделе кадров ВВС нового назначения. На следующий день мне предстояла беседа с комиссаром института, который в первый день отсутствовал.
Комиссар института майор Черных Митрофан Петрович, сравнительно новый в институте человек, уже был осведомлен о моем отрицательном настроении. Насколько я понял, ему уже не раз приходилось вести беседы с другими кандидатами на эту должность, но им удалось отбиться от столь «лестного» для инженера назначения. Поэтому комиссар начал со мной беседу издалека. Пространно изложил задачи, стоящие перед институтом в связи с ростом потолка и дальности полетов нашей авиации. В лучшем свете охарактеризовал научные кадры института, без стеснения описал трудности роста и нарисовал перспективу большого будущего института. На мучившие меня сомнения о никчемности авиационного инженера в медицинском учреждении ответил в духе 30-х годов, что большевик должен смело брать крепость, которая перед ним стоит и т.д. В заключении он дал понять, что из института мне вырваться не удастся. И последующая действительность подтвердила предупреждение комиссара. Все мои хлопоты в отделе кадров ВВС успеха не имели. Видя безнадежность своего положения, я вынужден был приступить к исполнению служебных обязанностей с твердым убеждением, что мне еще удастся сбежать в какую-либо авиационную часть.
(стр. 36-39 рукописи)
Воспоминания инженер-полковника, кандидата технических наук, доцента авиационных вузов, Гришанова Николая Георгиевича, 1906 – 1978 гг.
Рукопись из семейного архива.
1938-1941 гг. В Институте Авиамедицины.
В марте 1938 г., работая преподавателем авиамоторного цикла Пермского летно-технического училища ВВС, совершенно неожиданно получил предписание отдела кадров ВВС о назначении меня старшим инженером Института авиационной медицины, который, как оказалось, был расположен рядом с Военно-воздушной академией им.Н.Е.Жуковского, которую я окончил всего 9 месяцев назад.
Представляясь начальнику НИИАМ, комбригу мед.службы Давыду Ефремовичу Розенблюму, я в упор задал мучивший меня вопрос, с какой целью меня, авиационного инженера, не имеющего никакого понятия об авиационной медицине, назначили в это учреждение.
Судя по ответу начальника института, ему не в первый раз приходилось слушать подобные вопросы от других кандидатов на эту должность. Он начал обстоятельно развивать перспективу деятельности инженера в данном институте. В частности, он сослался на задание командования ВВС институту: разрабатывать системы жизнеобеспечения экипажей стратостатов.
Популярность стратостатов в 30-е годы была столь же высокой, как космических кораблей в 60-е. Далее начальник института продолжал, что для разработки указанных систем жизнеобеспечения в помощь медицинским работникам командованием ВВС выделена инженерная должность. Отдел кадров ВВС предложил мою кандидатуру как выпускника-отличника академии.
После такого разъяснения я пришел еще в большее смятение. Подобным вещам в академии не учили и учиться, как видно, было не у кого, так как я был первым и единственным инженером, которого сюда забросила судьба. Удостоверившись в том, что я остался не убежденным, начальник института направил меня для дальнейшей обработки к доктору Спасскому, с которым, по его словам, мне предстояло непосредственно работать.
Доктор Спасский Владислав Акимович встретил меня весьма восторженно и, обладая большим темпераментом и незаурядным красноречием, начал развертывать передо мной перспективу участия в завоевании стратосферы, а в дальнейшем и космоса. Однако, будучи влюбленным в авиационные двигатели еще с первых дней учебы в академии и не имея никакой подготовки по системам жизнеобеспечения, я стоял на том, что для этой цели моя кандидатура совершенно неподходящая. Владислав Акимович со всем жаром сердца пытался доказать, что это дело и для врачей новое, но на то мы и научные работники, чтобы создавать новую науку и технику. Чтобы как-то пробудить мой интерес, доктор Спасский повел меня знакомиться с институтом. Это знакомство, несмотря на старания Владислава Акимовича, привело меня в окончательное расстройство ввиду мизерности и неприглядности помещений, бедности лабораторного оборудования и хозяйственных служб. После академических корпусов и лабораторных залов, после просторных учебных классов летно-технического училища я видел перед собой небольшое кирпичное здание, как потом мне поведали, бывшую кухню гостиницы «Мавритания». Отопление в нем было печное, лесенки деревянные, со скрипучими ступенями, немногочисленные лабораторные помещения были тесны, внешне неприглядны. Лабораторное оборудование состояло из мало мне понятных стеклянных колб и пробирок. В некоторых помещениях стоял упругий псиный запах – последствие работы с собаками. Из технического оборудования имелась единственная цилиндрическая барокамера объемом 4 куб. м. В мастерской института были один или два стареньких токарных станка, один сверлильный, точило и слесарный верстак. Штат два или три мастера. В гараже стояла одна поломанная и одна в рабочем состоянии полутора тонная машины. Из легковых на ходу была одна «эмка». В виварии я увидел пару собак и 5 кроликов. Уходя в этот день из института, я твердо решил не приступать к работе и добиться в отделе кадров ВВС нового назначения. На следующий день мне предстояла беседа с комиссаром института, который в первый день отсутствовал.
Комиссар института майор Черных Митрофан Петрович, сравнительно новый в институте человек, уже был осведомлен о моем отрицательном настроении. Насколько я понял, ему уже не раз приходилось вести беседы с другими кандидатами на эту должность, но им удалось отбиться от столь «лестного» для инженера назначения. Поэтому комиссар начал со мной беседу издалека. Пространно изложил задачи, стоящие перед институтом в связи с ростом потолка и дальности полетов нашей авиации. В лучшем свете охарактеризовал научные кадры института, без стеснения описал трудности роста и нарисовал перспективу большого будущего института. На мучившие меня сомнения о никчемности авиационного инженера в медицинском учреждении ответил в духе 30-х годов, что большевик должен смело брать крепость, которая перед ним стоит и т.д. В заключении он дал понять, что из института мне вырваться не удастся. И последующая действительность подтвердила предупреждение комиссара. Все мои хлопоты в отделе кадров ВВС успеха не имели. Видя безнадежность своего положения, я вынужден был приступить к исполнению служебных обязанностей с твердым убеждением, что мне еще удастся сбежать в какую-либо авиационную часть.
(стр. 36-39 рукописи)
Комментариев нет:
Отправить комментарий